Подводить политические итоги уходящего года непросто. Хотя бы потому, что все мы пережили трагедию, рядом с которой меркнет все. Узнав о случившемся в Беслане, я пережил огромный стресс. У меня заболели голова и сердце, я неделю не мог хоть чуть-чуть прийти в себя, был совершенно выбит из колеи. Сразу появилось какое-то ощущение безысходности, беды. Чувства бессилия перед злом, конечно, не возникло, чувства уныния тоже — ведь это грех, но, конечно, тоска взяла меня за горло. Я даже стихотворение написал очень короткое:

Дети погибли, дети погибли...
Гарри Поттер, Чебурашка, Слоненок Вилли...
Дети погибли...

Все детские игрушки погибли у меня в этом стихотворении. Я вдруг представил себе, что погибло вообще все детство — библиотеки, детские сады, ясли, игрушки, книги, сказки Перро, Афанасьева. Вот такое было ощущение — убитого детства. Ну а детство — это наше прошлое и будущее. А я вмиг остался без того и другого — в сиротливом таком состоянии. Осталось только настоящее. Не секрет, что многие люди живут только им, но прошлое и будущее украшают жизнь, делают ее вечной. А без вечности тяжеловато.

А большинство существует именно так. Поймите меня правильно, но сейчас в Чечне каждый день погибают люди, а общественность это не волнует. Разве что солдатских матерей и тех людей, в дом которых пришли похоронки. Нас сплачивает только "Норд-Ост" или Беслан. Когда рядом что-то взорвут — мы вместе. А эта нудная зубная боль, постоянная сердечная недостаточность страны, сердечные уколы, микроинфаркты и микроинсульты, связанные с войной в Чечне, нас не особо колышут. Страна больна, отвратительно больна, каждый бьется за себя, за свою норку. Я ни в коем случае не снимаю с себя той же вины. Нам — очкарикам, интеллигенции — до сих пор все по барабану.

Извините за пафос, но реального гражданского общества у нас нет до сих пор. Мы терпим все, что происходит, прикрываемся цинизмом, иронией. А ведь цинизм и даже умная ироничность — это по большому счету от трусости. Трусости той же интеллигенции, творческой в том числе. У меня очень четкая позиция на этот счет: музыкант — это гражданин своей страны, и политика — неотъемлемая часть его жизни. Поэтому он должен о ней думать, петь, доносить до публики свое мнение. Не то чтобы должен, но иначе-то невозможно! Куда девать гражданскую позицию? Но некоторые понимают свое участие в политической жизни иначе. Очень печально, когда музыканты, даже скажу шире — художники становятся членами каких-то партий. У художника хозяин один — Бог, а не какой-то царь, президент или депутат. Он служит Богу, и с ним сверяет свои мысли, чувства. В свое время Макс Волошин написал: "Назовите мне имя своего Бога, и я скажу, кто вы". Ты обязан видеть эту разницу, если ты художник. Если нет, то можешь быть политиком, ничего в этом плохого нет.

Конечно, функцию протеста должны взять на себя рокеры. Я вообще считаю, что рок-музыка — это в первую очередь поиск. Поиск лучшего мира. Может, это и смешно звучит, но это факт. Боно из U2 сказал: "Поп-музыка — это когда все хорошо, а рок — когда не все". Мы в молодые годы влюбились в рок-н-ролл не потому, что нашли в нем танцы-обжиманцы. Мы увидели в нем энергию, чистоту, поиск новых человеческих отношений. Тогда пошел протест против существующих ханжеских отношений, насилия, это было очередное стремление к свободе, в первую очередь личности, духа. Можно играть рок-музыку и не на электрогитарах. Главное — это дух, вечная жажда свежего, удивительного, свободного, чуткого, любвеобильного. А не элементарные сексуальные отношения. Этим занимается попса.

Все происходящее в стране непосредственно влияет на нашу музыку. Я же, как чукча: что вижу, то пою. Проезжаю на своих собачках мимо и напеваю. Вот дерево вижу, вот камень, вот войну, вот мир, вот любовь. Вот проезжаю пробку на Невском, куски цинизма, шевелящиеся на асфальте, бомжа, умершего рано утром от нездорового спирта, изумительную девушку, выборы в Украине. Иногда приходится останавливаться и погружаться в увиденное. Для меня очень важен взгляд изнутри.

Я сидел в деревне, писал песни, когда началась оранжевая революция. Я тут же приехал в город, купил билет на самолет и вылетел в Киев. И не пожалел об этом. Я говорил и с сине-белыми, и с оранжевыми, получал огромное удовольствие от происходящего, от услышанных разговоров. Замечательно, что в Украине я увидел становление того самого гражданского общества, я действительно увидел там демократию. Для кого-то она, может быть, показалась страшной. Но я видел миллион человек и ни одного мента, я видел удивительные глаза, жаждущие правды. Ведь не все тогда на площади были за Ющенко, все просто хотели справедливости. Это так украшает людей!

Я пел на майдане, но ни за кого не агитировал. Я сразу четко определил свою позицию в эфире и на "Пятом канале", и на "Интере" — я не за белых и не за красных, я приехал к людям. Находясь на майдане два-три дня, я понял, что мне все-таки надо выступить, но немного не с теми словами, что произносились с трибун. Я просто вышел, спел "Не стреляй" и сказал: "Да здравствуют Украина и Россия — сестры и братья!". Ну минутка была тишины в ответ. Я еще весь день искал российский флаг по всем магазинам, чтобы выйти как один в поле воин. Не нашел. Я так пожалел, что из России не привез! Хотел обернуться как генерал Карбышев. Это был внутренний импульс, и я совершенно не жалею о своем поступке и даже горд, что там, где произносились разные вещи, мне позволили сказать о единстве наших народов. Я пережил отличную неделю, во время которой мог говорить все, что думаю. И, честно говоря, мне было очень грустно возвращаться в Россию.

На политическую ситуацию в России я смотрю достаточно печально. Закручивание гаек, несвобода прессы, но больше всего меня бесит какая-то внутренняя цензура на центральных каналах и в некоторых СМИ. Бесит возвращение бывших комсомольских чиновников, задолюбие наших продюсеров, шоуменов, политиков. Это меня не пугает, но расстраивает. На музыкальном уровне происходит все то же самое — почему правительство делает ставку именно на попсу? Потому что все взаимосвязано — что в политике, то и в музыке. При советской власти нас глушили маршами с утра до вечера, сейчас — попсой, теми же маршами, только с другими ритмами. Та же тупость, скудоумие, нивелирование высочайших чувств, утилитаризм. Безусловно, все это — следствие консерватизма, который наступает в стране.

В новом году я хотел бы пожелать нам остаться людьми. И здесь я обращаюсь к каждому человеку, а не к народу. Я вообще теперь в слово "народ" не очень верю. Такое впечатление, что народа-то у нас сегодня и нет. Есть броуновское движение духовных единиц в разные стороны. Народ — это общность, имеющая свою эстетику, культуру, уклад жизни. А у нас пока все эти ценности только разрушаются.